Памирцы покидают Таджикистан: «Власти хотят, чтобы мы потеряли свою идентичность»

«Уже десять лет власти Таджикистана занимаются насильственной ассимиляцией нашего народа, наши земли отдают Китаю за долги», —  рассказал RFI Орзу М. Мы встретились с ним в Париже — все больше памирцев покидают родные горы, в эмиграцию их гонят преследования властей, вытесняющих коренные народы.

Горный Бадахшан — высокогорный регион Таджикистана на границе с Афганистаном, Кыргызстаном и Китаем. AP - Massoud Hossaini

RFI: Как получилось, что вы, защитник прав памирских народов, оказались в Париже?

Орзу М*.: Я памирец, и уже по крайней мере десять лет власти Таджикистана занимаются насильственной ассимиляцией нашего народа. Памирские народы — национальное меньшинство. У нас свой язык, непохожий на таджикский, с несколькими диалектами (памирские языки являются подруппой иранской лингвистической группы — RFI). Религия у нас тоже другая, памирцы — исмаилиты, это ветвь шиитского ислама, тогда как таджики, титульная нация, — сунниты. У нас более светский ислам, женщины и мужчины могут находиться в одном молельном доме. У нас нету мечети, есть джамаат, где собираются мужчины и женщины, и все молятся вместе. Женщины-памирки часто не носят платок, одеваются по-европейски.

У нас есть своя культура, традиции. Таджикистан — многонациональная страна, здесь живут узбеки, кыргызы, русские, много других народов, но у нас есть собственная автономная область, Горно-Бадахшанская (ГБАО). И, конечно, мы горный народ, это тоже создает особенности характера и традиций Всего памирцев около 200 000 человек, но большая часть уже в эмиграции.

Почему такая сильная эмиграция?

Эмиграция, действительно, огромная, кишлаки пустеют, уезжают целые семьи, закрывают дома, бегут, куда глаза глядят, в Европу, в Америку. Такая ситуация существует уже последние 10 лет.

У нас 93% территории составляют горы. Мы занимаемся в основном скотоводством, а не земледелием, но большинство населения затронуты безработицей, это огромная проблема. У нас нет ни заводов, ни фабрик. Развитием ГБАО занимается Фонд Ага-хана (Aga Khan Development Network, сеть частных неконфессиональных агентств по развитию, основанных духовным лидером исмаилитов, — RFI). Ага-хан IV построил университет, больницу, занимается культурными и образовательными программами. В советское время у нас каждый второй имел высшее образование. Дело в том, что мы находимся в отдаленном высокогорном районе, и у нас очень тяжелые зимние условия, да и в целом тяжелые условия для жизни. И единственная возможность как-то выбиться была — учиться, получать образование, а затем развивать область.

Так получилось, что последние 10 лет мы уезжаем с Памира, нас вытесняют. Власти Таджикистана хотят, чтобы мы интегрировались и потеряли свою идентичность, потеряли свой язык.

Кроме того, наши территории, по сути, отдают Китаю за счет государственного долга Таджикистана. Это, например, Мургабская область, где проживают памирские кыргызы. Регион богат полезными ископаемыми, золотом, серебром, это же горы, есть даже драгоценные камни. Китай понимает, что это очень богатая территория.

Вы говорите, что проблемы начались 10 лет назад. Что случилось в то время?

В 2012 году убили, убили главу КНБ в ГБАО. Его просто убрали, а обвинили местный народ. Это были внутривластные разборки, связанные с криминальным бизнесом, контрабандой и наркотрафиком.

Памир — стратегическое место, где идет путь в Китай, где граница с Афганистаном и единственное место, которое не подчинялось власти, сопротивлялось. Народ был свободен, поступал по-своему и дорожил этой свободой. То есть, это была автономия в прямом смысле. Власть чувствовала, что в регионе можно обогащаться, и окружение президента в качестве повода выбрало события 2012 года. Так у нас прошла «спецоперация», убирали неформальных лидеров, которые защищали народ.

И это периодически продолжается до сих пор, в 2014, в 2018, в 2022 году. Было несколько попыток усмирить народ. Не получалось. Проходили митинги, даже пытались говорить с президентом, создавались комиссии. То есть, это был такой островок демократии в Таджикистане, единственная область, которая реально знала свои права и требовала их соблюдения. И когда так получилось, что все-таки они подавили нас, многие, чтобы не подчиняться, уезжают.

Как объяснить тот факт, что таджики, которые сами являются жертвами притеснения, притесняют другой малый народ?

Я не скажу, что таджики притесняют народ. Таджики страдают еще больше, чем мы, и страдали всегда. Мы единственная область, которая говорит об этом смело, открыто. Таджики больше подчиняются, они более гибкие. Горным народам не дает подчиниться темперамент. Но таджики тоже всегда страдали от этого режима, до этого были события в Раште, в Согдийской области, в Вахдате.

Власть поломала народ, подчинила. Все страшные факты — изнасилования, убийства — списали на то, что бесчинствовали террористы ИГ. Для властей Таджикистана все, кто против них, — террористы.

Есть ли в этом влияние России?

Нас, памирцев, мало, мы все знаем друг друга. И когда началась спецоперация в ГБАО, мы поняли, что единственная возможность — это кричать, говорить, писать. Мы всегда власть побеждали информационной войной. Но сейчас у таджикской власти очень сильная поддержка со стороны России.

Так называемые «спецоперации», подобные той, что Россия проводит в Украине, проводят у нас на Памире. Это все одна советская методичка, которую распространяет Путин среди авторитарных режимов. Эмомали Рахмон, чтобы передать власть сыну, создает все условия для уничтожения свободного общества, чтобы не было людей, которые могли бы кричать, говорить и мешать ему действовать.

Как повлияла на ситуацию война, которую Россия ведет в Украине?

Стало еще хуже, потому что режим понял, что если Украина победит, это даст пример другим народам, все будут стремиться к свободе. И он жестче стал закручивать гайки. Напрмиер, у нас в ГБАО больше вообще нет НКО, все закрыто.

Большая часть представителей гражданского общества сидят по тюрьмам, у нас около 1000 политзаключенных, которые влияли на молодежь, имели какой-то авторитет. Или их посадили, или они пропали без вести, или эмигрировали.

Правильно ли я понимаю, что в Россию бежать невозможно?

Для нас нет убежища в России. Многие, имея гражданство России, были экстрадированы в Таджикистан, и там они под пытками находятся в тюрьмах.

Российское гражданство это ноль, фикция. Есть случаи, когда у людей с российским гражданством его просто аннулировали, хотя они выросли и всю жизнь жили в России. Война в Украине испугала нашего президента, он боится, что все это царство может исчезнуть. Все сейчас зависит от исхода войны, от победы Украины.

Каким образом влияет соседство Афганистана?

Афганистан является козырем для таджикской власти, чтобы в Европе продвигать вопрос терроризма, экстремизма, влияния исламистов, движения талибов к нашим границам. Хотя, на мой взгляд, такой угрозы сейчас нет. Бадахшан был разделен еще Российской империей по реке Кокча, сейчас южная его часть находится в Афганистане, северная — у нас. Семьи разделили, у меня и сейчас есть родственники в Афганистане. Просто это возможность шантажировать и использовать в Европе громкие слова, что мы защищаем Евросоюз от набегов талибов и исламистов.

Но ведь в самом Таджикистане исламизм это проблема?

Это проблема Центральной Азии в целом. В странах диктаторских режимов молодежь уходит в консервативный ислам, в салафизм, мечети ведут пропагандистскую работу. Никогда раньше этого не было, было светское государство. Сейчас молодежь не видит будущего, ищет какие-то ответы или просто уходит от этой реальности.

Кругом нищета, многие становятся трудовыми мигрантами, бросают детей на бабушек и дедушек, женщины, невестки, находятся в угнетении у семьи мужа. Это стандартная ситуация во всей Центральной Азии. Власть бросила народ на произвол судьбы, бедность, безработица, и для мечети уязвимость народа становится возможностью проводить свои идеи. При мечетях создаются исламские медресе не только в Таджикистане, но и в Кыргызстане и Казахстане. Казахстан всегда был светским, сейчас настроения меняются.

Влияет ли Иран на ситуацию?

Отношения с Ираном переменчивые. То дружат и ездят с визитами, то любовь исчезает. России обычно диктует, с кем дружить, с кем нет. Но сейчас самая тесная дружба с Китаем. Все строительство дорог, все проекты — китайские.

Маленькая республика по уши в долгах перед Китаем, и тот уже диктует свои условия. Китайском правительству не нравится, что Памир, ближайший сосед, любит свободу и что люди там хорошо образованы. Для них это угроза. Каждый раз после встреч представителей властей Таджикистана и Китая давление на ГБАО усиливается. Мы это так понимаем, что Китай — соучастник этого процесса. Это союз диктатур.

Видите ли вы какой-то выход?

Сейчас единственный выход — это победа Украины. Тогда вся эта диктаторская пирамида падет.

*Орзу М. предпочитает не давать свое полное имя, опасаясь преследований со стороны властей.