Экономист Олег Ицхоки: Не стоит недооценивать эффект от экономических санкций, он накопительный

О возможных экономических санкциях в случае полномасштабного вторжения в Украину российское руководство предупреждали. Однако никакой реакции из Кремля не последовало. 24 февраля 2022 года началась война. Возможно, санкции, последовавшие после аннексии Крыма, показались властям России не слишком серьезными, и они решили, что все пройдет быстро и безболезненно. Нынешние санкции беспрецедентны и в некоторых областях вполне ощутимы. Ушли из России многие известные компании и бренды, из-за нехватки запчастей разбирают самолеты, продукты питания за полгода существенно подорожали. О том, что дают экономические санкции и почему экономического коллапса в России не случилось, Русская служба RFI поговорила с экономистом Олегом Ицхоки.

Санкт-Петербург. 20 августа 2022. AP - Dmitri Lovetsky

RFI: Как повлияли санкции на российскую экономику?

Олег Ицхоки: Прежде всего, речь идет о рецессии. Я могу основываться в основном на открытых данных, которые указывают на то, что ВВП России упал на 5%, и как международные организации, так и внутренние российские прогнозируют ускорение падение: по результатам года оно будет 6–7%.

Для сравнения — таких рецессий в мирное время даже при самых крупных кризисах не происходит. То есть это что-то похожее на пандемию, но на фоне пандемии было острое V-образное падение, которое продлилось полгода, а дальше экономика очень быстро начала восстанавливаться.

Здесь совершенно другой феномен. Это снижение экономической активности, и никто не ожидает, что она будет восстанавливаться. Скорее наоборот, падение продолжится в 2023 году. Прогноз МВФ, который самый консервативный, говорит о 6–7% в этом году и 3–4% в следующем. Это колоссальное падение, которое с Европой никак не сравнимо.

Но, кажется, что российские граждане знают больше об экономических проблемах Европы и Америки, чем о своих. Конечно, замечают рост цен на самое необходимое, но убеждены, что и в западных странах происходит то же самое.

Люди должны понимать, что один рост цен отличается от другого. Например, в Америке инфляция 8–9%, но зарплаты выросли на сравнимые величины, и в этом смысле это монетарная инфляция. То есть покупательная способность населения не падает. Есть дискомфорт от роста цен, но с общей потерей покупательной способности это не связано.

Мы знаем из открытых данных, что в России цены выросли, по самым скромным оценкам, на 12–14%, и уже ожидается, что годовая инфляция по результатам года составит от 12 до 20%. И в розничной торговле падение оборота составило порядка 12%. При это надо сказать, что вся статистика сейчас стала закрытой, а данные засекречены, и все, что мы получаем, — это тщательно отобрано либо Росстатом, либо министерством финансов, либо минэкономразвития, которые порционно выдают информацию. Это касается и дефицита бюджета, и внешней торговли, и многих внутренних показателей. То есть те данные, которые мы имеем, нельзя в полной мере назвать репрезентативными.

Еще один очень важный момент: падение на 10–12% доходов с точки зрения каждого отдельного домохозяйства не является из ряда вон выходящим событием, такие шоки происходят. Но когда это касается всех домохозяйств одновременно, уже можно говорить о серьезной проблеме.

Когда многие западные компании объявили об уходе из России, все, кто жил в Советском Союзе вспомнили про дефицит.

Какая-то часть импорта конечных продуктов пропала, их надо заменять чем-то, но более важно, что это влияет на производственные цепочки. Легко себе представить товар, в котором импортная упаковка, то есть полностью товар производится в России, но если упаковка импортная и ее сложно на что-то заменить, то это может приводить либо к дефициту товаров, либо к существенному росту цен. Что важно отметить, что из макроэкономических показателей значительно упал импорт — в 2 раза. Сейчас он постепенно восстанавливается, но вопрос, насколько он восстановится и что это восстановление будет означать, пока остается открытым.

За счет чего восстанавливается импорт?

Главным торговым партнером России стала Турция, она продает сейчас больше, чем до войны. Достаточно быстро восстанавливается импорт из Китая и из многих других стран. Замечу, что вначале импорт значительно упал даже из тех стран, которые санкции не вводили, из того же Китая приблизительно в 2 раза.

Последние 2 месяца импорт восстанавливается, но неизвестно, продолжится ли этот процесс по всем категориям товаров. Понятно, что санкции со временем научатся обходить, но насколько эффективно и полностью ли это можно будет сделать, большой вопрос. Например, в производстве основные потери заметны в отраслях, связанных с машиностроением, электроникой, бытовой техникой. Там падение составляет 20–30%, а в каких-то отраслях 50 и даже 80%. Это происходит из-за нехватки компонентов, которые надо импортировать. Поэтому большой вопрос, какие из этих отраслей смогут восстановиться, а какие нет. Конечно, они не составляют такую же существенную долю российского производства, как, например, энергоносители, металлы и природные ресурсы. Там, на самом деле, произошел большой рост выручки, который связан с ценами на энергоносители, которые особенно высокими были в марте, в апреле, в мае. Из-за этого ВВП не так сильно упал. А те отрасли, которые связаны с промышленным производством, пострадали существенно.

Почти с самого начала войны речь шла о санкциях, связанных с продажей энергоносителей. Но оказалось, что не все европейские страны могут быстро отказаться от покупки нефти и газа в России. Сейчас, судя по всему, что-то меняется. Как отказ от российских энергоносителей отразится на российской экономике?

Эти санкции вводятся постепенно. Мы видим, что Европа в меньших объемах покупает газ и нефть, и со временем будет покупать еще меньше. Россия сейчас продает значительно больше нефти по морю в Индию. Там цены ниже рыночных примерно на 30%. Потому что новые контракты заключались очень быстро. По мере того как цены на нефть снижаются, скидка тоже уменьшается и получается, что это компенсирует потери. Индия и Китай, даже если они будут покупать нефть в России, смогут договориться о более низкой цене.

Естественно, если бы эти меры были введены в марте, у них мог быть совершенно другой более мощный эффект, потому что найти быстро новые рынки сбыта энергоносителей сложно. Это было бы сравнимо с санкциями, связанными с заморозкой резервов, которые привели к полноценному банковскому кризису. Почему тогда Центробанку удалось справиться с ним? Потому что были постоянные доходы от экспорта нефти и газа на рекордном уровне в марте апреле. В этом смысле санкции оказались частичными,  и банковского кризиса не произошло.

В марте и апреле было накоплено довольно много доходов от экспорта нефти и газа, частично это стало подушкой для последующих месяцев. Например, в июне–июле был дефицит бюджета, но пока что он компенсируется сверхдоходами, полученными в марте и апреле. Конечно, в дальнейшем все будет зависеть от того, насколько продолжатся поступления от экспорта нефти, можно ли будет ее транспортировать по морю в страны, которые не присоединяются к санкциям, останется ли высокой цена. Пока она относительно высока — 90 долларов за баррель, что существенно выше долгосрочной цены, которую мы ожидаем.

Это самый важный показатель, от которого зависят российские доходы. Но вот чего мы не знаем, так это величины российских расходов. Они выросли — мы знаем, как дорого обходится каждый день войны для бюджета. Непонятно, где и в каких данных это отражается, как это финансируется — напрямую из бюджета или из каких-то альтернативных фондов, используется ли Фонд национального благосостояния. Вот это большой вопрос.

Цель санкций — прекратить войну, но она уже идет полгода, и пока неизвестно, сколько будет продолжаться. У России по-прежнему есть средства на войну и, похоже, на этом она экономить не собирается, и через какое-то время гражданам, как в старом советском анекдоте скажут: «Нет, вы будете меньше есть». Почему санкции не останавливают войну?

Смотрите, есть три разных эффекта от санкций. Первый, который не сработал, — создание условий для финансового банковского кризиса в России. Те же переговоры в Турции в таких условиях шли бы совершенно по-другому. Европейские санкции относительно покупки энергоносителей могли бы тогда иметь принципиально другой эффект, и мне кажется, что в этом смысле Европа оказалась близорука в том смысле, что смотрели на издержки от санкций и сравнивали это, условно говоря, с предвоенной ситуацией, но никто не сравнивал с ситуацией 6–12 месяцев войны. Сейчас понятно, что издержки от полномасштабной долгосрочной войны существенно выше, чем краткосрочный отказ от энергоносителей. Это было бы правильной политикой в марте, и об этом мы написали статью вместе с моим коллегой, провостом Парижского института политических исследований Sciences Po Сергеем Гуриевым, где подробно все описали.

Действительно, можно констатировать, что сценарий, при котором санкции приводят к мощному банковскому и финансовому кризису, делает сложным финансирование войны. Был один такой вариант закончить войну экономическими методами, а не поставками вооружения. Дальше все свелось к тому, что многим странам это показалось слишком дорого, и дешевле было перейти к сценарию долгосрочной войны с поставками вооружений Украине. Мне кажется, что экономически это близорукое решение.

Есть два других эффекта от санкций. Один — усложнить производство военной техники, потому что большое ее количество имеет импортные компоненты. Эти санкции, нет сомнений, будут исполняться, и в среднесрочной перспективе они повлияют на все машиностроение в целом, в частности, и на военную промышленность. Да, есть запасы комплектующих, которых хватит еще на какое-то время. Эти санкции эффективны, но действуют медленно.

В среднесрочной перспективе они ослабляют возможность вести войну на нескольких фронтах, и Россия не сможет напасть на другие страны, что не было абсолютно исключено в начале войны — например, нападение на Молдавию выглядело вполне логично. Это второй эффект санкций, но есть и третий — насколько они приводят к дефициту бюджета. Идея заключается в том, что политическое руководство России должно стоять перед выбором — финансировать войну или финансировать экономику. До сегодняшнего дня удавалось и то, и другое.

Если вернуться к тому, о чем мы с вами говорили в самом начале, то сейчас нет, например, ощутимого роста безработицы, поскольку есть щедрая поддержка предприятий напрямую от государства. Ключевой вопрос, насколько накопленных доходов бюджета хватит и на финансирование войны, и на поддержку экономики. Из последних данных мы видим существенный дефицит бюджета в июле, и это сигнал того, что начинается большой бюджетный дефицит. Если он останется на июльском уровне, то это совершенно неподъемная ситуация для российского руководства даже на продолжительный период времени.

Экономические методы действуют медленнее, но, если бы они были вовремя приняты, это был бы более благоприятный подход остановить войну, чем поставка вооружений. Одно, конечно, не заменяет другое, но не стоит недооценивать эффект от экономических санкций, он накопительный.

Мы видим, что сейчас Россия хочет переговоров, но на своих условиях, что для Украины неприемлемо. Санкции делают российскую переговорную позицию слабой. И тут Европа должна проявить решительность.

После 24 февраля говорят, что мир уже не будет прежним. Будет ли прежней мировая экономика?

Экономически это локальный конфликт. Поменяется экономика России и Европы, интенсивные связи, которые были до войны, если и восстановятся, то нескоро. Но это не влияет на глобальную торговлю, и происходит на фоне других событий, которые связаны с взаимоотношениями с Китаем. В первую очередь США, но и Европы тоже. В самом начале было непонятно, какую роль будет играть Китай в этой войне, а оказалось, что он не играет такой большой роли — ни военной, ни экономической.

Война повлияла на цены на нефть, но нет никакой реорганизации в мировой экономике. Да, без сомнений, это приводит к значительной рецессии в экономике в Европе, но это все же локальный кризис. Доля России в мировом ВВП 1,5% Это примерно на уровне Голландии и Бельгии вместе взятых.

Война в Украине — важное геополитическое событие, которое подрывает принципы международной безопасности, но все-таки в экономическом плане это событие меньшего масштаба.